Привкус несчастья и дыма

Можно с уверенностью сказать: история сложилась так, что мы находимся в своей тарелке. Нас не сажают в тюрьмы, не лишают имущества, не убивают промышленными масштабами (по крайней мере именно за веру). И в этом, какими бы будничными ни казались слова о свободе, огромная удача нашего времени и нашего места рождения.

Раньше, две тысячи лет назад, в совершенно обратном положении был каждый христианин. Если мы попробуем на мгновение отрешиться от привычной сакральной перспективы и взглянуть глазами античного общества, то Христос и его ученики для римской власти выглядели политическими смутьянами, подрывающими спокойствие в государстве, а для иудейского священства – богохульниками, разрушающими вековые устои. Потому и их смерть была закономерна в логике той эпохи: распятия, казни, изгнания. Недаром предание хранит память о том, что лишь Иоанн Богослов ушел из жизни естественным путём, тогда как остальные апостолы приняли мученическую смерть. Любой, кто следовал учению Христа, был гоним. И сегодня я хочу погрузить вас в тот ужасный период истории.

В I веке христианство было ещё слишком малым и хрупким, чтобы стать целью имперской машины. В глазах римлян это было просто одно из бесчисленных ответвлений иудаизма, а у иудеев, напомню, был особый статус: их религия считалась дозволенной. Поэтому христиане находились в серой зоне, в полутени закона, пользовались невниманием власти. Опасность подстерегала лишь там, где они выходили за пределы своей невидимости и становились заметны. Нерон после пожара в Риме сделал из них удобных виновников, и костры с живыми людьми вспыхнули в его садах. Их жгли, распинали, травили собаками, но это было скорее политическим популистским приёмом, чем целенаправленным гонением.

Последователей становилось всё больше, и власть воспринимала их всё враждебнее – как угрозу самому существованию Рима. Христианство вырвалось из еврейского контекста и стало самостоятельным движением, распространившимся по городам Малой Азии, Африки, Италии. В глазах властей и граждан христиане были не от мира сего: они не участвовали в праздниках, отказывались приносить жертвы императору, называли друг друга братьями и сёстрами. Распространялись слухи о магии, инцесте и даже каннибализме, что усиливало ненависть. Толпа обвиняла их во всех бедах – от неурожая до эпидемий, историк Тацит говорил о «ненависти к роду человеческому».

Преследования во II веке не были системными. Всё зависело от случая, доноса, позиции местного проконсула. Показательно письмо Плиния Младшего императору Траяну, чиновник недоумевал, что делать с христианами. Император постановил: христиан не следует специально искать, но, если они разоблачены и отказываются отречься – их ждёт наказание. Адриан подтвердил этот принцип. На практике это означало локальные казни: умирали Игнатий Антиохийский, Поликарп Смирнский, философ Иустин и другие, а их кровь становилась семенем для новых общин.

К III веку христианство уже обросло собственной традицией, общинами в крупнейших городах империи, и даже среди знати находились люди, готовые назвать себя учениками Назарянина. Именно в этот момент равнодушие Рима сменилось прямым гонением. Император Деций издал указ: все граждане обязаны были принести жертву богам и получить libellus (письменное подтверждение лояльности). Для язычников это было формальностью, а для христиан – приговором. Отказ значил лишиться имущества, свободы, а иногда и жизни.

Спустя несколько лет Валериан сделал шаг дальше: запретил собрания, велел ссылать и казнить епископов. В Риме был схвачен папа Сикст II, его обезглавили вместе с диаконами; а архидиакон Лаврентий, которого легенда увековечила как человека, показавшего в качестве «сокровищ Церкви» нищих и больных, вошёл в пантеон мучеников. После смерти Валериана последовало неожиданное облегчение, его преемник Галлиен позволил христианам открыто собираться, вернул отобранное. Почти сорок лет длился этот хрупкий «мир Церкви», пока Диоклетиан не начал «Великое гонение». В Никомидии была разрушена главная церковь, затем обнародован эдикт: предписывалось уничтожать здания, сжигать книги, лишать христиан должностей и прав, последующие указы велели арестовывать духовенство и снова принудить всех жителей империи к жертвоприношениям. На Востоке репрессии были особенно суровы, на Западе, при Констанции Хлоре, ограничивались в основном разрушением церквей. И всё же конец мучений оказался ближе, чем думалось, Галерий – один из гонителей, перед смертью подписал указ о веротерпимости, а всего через два года Миланский эдикт Константина закрепил свободу вероисповедания!

Мало кто осознаёт, как нам – жителям Европейской части света и обеих Америк повезло, что мы можем исповедовать христианство, не опасаясь каждую секунду за жизнь. Увы, для населения Африки и Ближнего Востока всё иначе: им живётся куда тревожнее и опаснее. Чего только стоят показательные казни коптов или то, как христиане Сирии из поколения в поколение вынуждены бороться за само существование, отдавая жизни за свою веру.

Этот текст был написан в первую очередь для того, чтобы напомнить: ранним христианам приходилось невероятно тяжело, их вера измерялась стойкостью перед пытками, тюрьмами и смертью, и сегодня есть места, где история повторяется – пусть и в других декорациях. И если нам выпало счастье жить без этого страха, мы обязаны хотя бы помнить о тех, кто жил и живет иначе, и сохранить их речь навсегда за привкус несчастья и дыма, за смолу кругового терпенья, за совестный дёготь труда..