Слово «церковь» в русском языке тянет за собой целую плеяду архитектурных ассоциаций: белокаменные стены, купола, колокольни, золото, оградка, внутреннее убранство, притвор. Даже если вы были там в глубоком детстве или, не дай бог, ни разу не заходили внутрь, мозг подскажет правильную картинку. Как будто это не столько религиозный, сколько строительный термин. Мост, дом, башня.
Сегодня речь пойдёт не о зданиях, а о чём-то куда более древнем, чем храмы,. о ранней Церкви до соборов и до иерархий, когда она только зарождалась. Это начало лежит где-то между островами Британии и пустынями Африки, между Иберийским полуостровом и горами Кавказа. Первый век, второй, третий. Люди, решившие, что мир перевернулся, собирались вместе. Они были похожи на нас, не во всём, конечно, но всё-таки в целом без какой-то там оголтелой экзотики. Не особо сидели дома, чаще работали в полях, рыбачили, плотничали и продавали всё добытое на рынках и площадях.
Сперва они были незаметны для внешнего мира. Мало ли, внутри иудаизма что там напридумывают, так считали римляне. Ходят себе в синагогу, спорят о Мессии... Но вскоре выяснилось, что быть последователем Иисуса куда тяжелее, чем просто соблюдать догматы. Это означало быть чужим не только для римлян, но и для вчерашних братьев и сестёр. Все смотрели на новые культы как на потенциальный заговор: то ли против синедриона, то ли против императора. Следовать этому духовному пути в одиночку – невозможно.
Так появились общины – собрания людей, которые по какой-то непонятной для современников причине продолжали верить, что распятый галилеянин жив. Что Его учение совсем не метафора, а инструкция, и, конечно, что любовь, это главный принцип существования. Часто они встречались там, где можно было укрыться от глаз. Личные жилища, склады, пещеры, подвалы. Эти сообщества известны как домовые церкви, или domus ecclesiae (первые реальные примеры выявлены археологами в Риме и Сирии.) Один – самый грамотный, читал письма, чудом попавшие в его руки для переписывания, второй рассказывал, как слышал о чуде исцеления, третий молился, четвертый приносил хлеб и вино, а пятый считал общие деньги на нужды общины.
Сперва они были незаметны для внешнего мира. Мало ли, внутри иудаизма что там напридумывают, так считали римляне. Ходят себе в синагогу, спорят о Мессии... Но вскоре выяснилось, что быть последователем Иисуса куда тяжелее, чем просто соблюдать догматы. Это означало быть чужим не только для римлян, но и для вчерашних братьев и сестёр. Все смотрели на новые культы как на потенциальный заговор: то ли против синедриона, то ли против императора. Следовать этому духовному пути в одиночку – невозможно.
Так появились общины – собрания людей, которые по какой-то непонятной для современников причине продолжали верить, что распятый галилеянин жив. Что Его учение совсем не метафора, а инструкция, и, конечно, что любовь, это главный принцип существования. Часто они встречались там, где можно было укрыться от глаз. Личные жилища, склады, пещеры, подвалы. Эти сообщества известны как домовые церкви, или domus ecclesiae (первые реальные примеры выявлены археологами в Риме и Сирии.) Один – самый грамотный, читал письма, чудом попавшие в его руки для переписывания, второй рассказывал, как слышал о чуде исцеления, третий молился, четвертый приносил хлеб и вино, а пятый считал общие деньги на нужды общины.
Распространённой формой взаимодействия была агапа – трапеза, которая не знала разграничений между духовным и повседневным. Надо понимать, что тогда ещё не успел сформироваться устав, и даже литургия находилась в своём зачаточном состоянии. Зато, уже употреблялось слово Евхаристия, и звучали в общинах фразы из Дидахе:
«Как сей преломляемый хлеб был рассеян по холмам и, собранный вместе, стал единым, так и Церковь Твоя от концов земли да соберётся в царствие Твоё, ибо Твоя есть слава и сила чрез Иисуса Христа во веки».
Естественно, у них не было текста писаний, существовали, конечно, отрывки на папирусах и пергаменте. Но в основном это была устная традиция, где вспоминали слова, переданные на слух. Батюшек в привычном нам понимании тоже не было. Были умелые организаторы – те, кому доверяли и кто умел собрать людей, найти место. Епископ тогда, это не сан, а человек, который смотрит за общинными средствами, чтобы никто не остался голодным.
Эти ранние общины были живой ниткой между подлинным евангельским опытом и тем, что позже станет Церковью. Из этих хрупких человеческих связей: трапез, молитв и переписанных проповедей, общежития – постепенно формировались первые формальные элементы. Но корни этого уходили в землю, в самые базовые взаимоотношения между людьми и память о том, что Церковь – больше чем здание.
Эти ранние общины были живой ниткой между подлинным евангельским опытом и тем, что позже станет Церковью. Из этих хрупких человеческих связей: трапез, молитв и переписанных проповедей, общежития – постепенно формировались первые формальные элементы. Но корни этого уходили в землю, в самые базовые взаимоотношения между людьми и память о том, что Церковь – больше чем здание.
Впереди вас ждёт небольшой цикл таких эссе, где я постараюсь познакомить вас с жизнью первых христиан..
Автор: Максим Шатовкин → Канал автора
